Гюго однажды сравнил писателя с книгой: «Любой пишущий пишет книгу; книга эта - он сам». Можно было бы добавить, что книга «Виктор Гюго» создавалась в соавторстве с историей, которая начала свой труд по воспитанию поэта с самых ранних его детских лет. В одном из автобиографических стихотворений он постарался точно соотнести дату своего рождения, 26 февраля 1802 года, с эпохой:
Ce siecle avait deux ans ! Rome remplacait Sparte,
Deja Napoleon percait sous Bonaparte… * Разумеется, и провозглашение в этом году Бонапарта пожизненным консулом, и многие другие события бурной поры стали фактом сознания будущего поэта гораздо позднее, но все они исподволь способствовали его формированию.
Главным событием, с которого, собственно, эпоха и началась, была Великая французская буржуазная революция, отразившаяся в судьбах и сознании миллионов людей. Рано столкнулся с порожденными ею историческими реалиями и Виктор Гюго, начавший усваивать азы политического образования в жестоком семейном конфликте между отцом, наполеоновским генералом, и матерью, вандейкой-роялисткой. Родители расстались, и ребенка воспитывала мать. Отсюда монархические идеи, воодушевлявшие поэтические сочинения его юных лет.(…)
Поэтическое призвание Виктора Гюго обнаружилось очень рано – не раз его отроческие стихи приносили ему награды, и уже в 1816 г. он счел себя вправе сделать в дневнике запись: «Хочу быть Шатобрианом, или никем». В 1822 г. он издал свой первый сборник стихотворений – «Оды». Во многом подражательные, они подчинялись нормативам классицистической поэтики. Поэт прославлял былых и здравствовавшего монархов, воспевал вандейский мятеж, оплакивал жертв революционного террора. (…)
Гюго уже тогда отличало сознание причастности ко всему происходившему в мире. (…) Отстранению от чужих несчастий Гюго противопоставляет сострадание, благоразумному оппортунизму – отчаянное безумство молодости, идеалу безмятежного сибаритства – жертвенность и честолюбивые устремления. (…) довольно скоро - наиболее радикально в 1825-1827 гг. – как политическая, так и эстетическая ориентации Гюго претерпели очень существенные изменения: от монархизма к либерализму и от классицизма к романтизму.
Романтизм, явившийся важным этапом в истории европейской художественной культуры, во Франции возник несколько позднее, чем в Германии и Англии. (…) Однако во Франции он имел специфически национальные, исторические предпосылки, генетически он был связан с Великой французской буржуазной революцией.
Из статьи В. Никитина «Поэтический мир Виктора Гюго в книге: Гюго В. Избранное: Сборник /Сост. В.А. Никитин. – М.: Радуга, 1986*
Имел два года век! Рим заменил Спарту,
Уже Наполеон спешил на смену Бонапарту…
(Н.Б.) Очень жаль, что перевода стихотворения «Ce siecle avait deux ans» на русский язык я так и не нашла (неужели его не существует?)
Хотела привести здесь именно его, поскольку оно интересно автобиографичностью на фоне исторических событий. Но, за неимением, придется удовлетвориться другими стихами, в основном лирическими. Я люблю стихи Гюго, он совершенно виртуозно владеет рифмой. Довольно удачные русские переводы тоже существуют.
читать дальше
Quien no ama, no vive.
Кто не любит, не живет.
О, будь вы молоды, стары, бедны, богаты,
Но коль по вечерам, тревогою объяты,
Не вслушивались вы в легчайший шум шагов,
Коль белый силуэт, мелькнув в аллее спящей,
Вам сердце не пронзал, как метеор слепящий
Пронзает на лету угрюмой тьмы покров;
Коль вам пришлось узнать лишь по стихам влюбленных,
Страданьем, радостью и страстью опаленных,
Блаженство высшее, без меры и границ, —
Незримо властвовать над чьим-то сердцем милым
И видеть пред собой, подобные светилам,
Любимые глаза в тени густых ресниц;
Коль не случалось вам под окнами устало
Ждать окончания блистательного бала
И выхода толпы разряженных гостей,
Чтоб в свете фонаря увидеть на мгновенье
Прелестного лица весеннее цветенье
И голубой огонь единственных очей;
Коль не терзались вы ни ревностью, ни мукой,
Узрев в чужих руках вам дорогую руку,
Уста соперника — у розовой щеки;
Коль не следили вы с угрюмым напряженьем
За вальса медленным и чувственным круженьем,
Срывающим с цветов душистых лепестки;
Коль не бродили вы среди холмов лесистых,
Отдавшись вихрю чувств, божественных и чистых;
Коль поздним вечером, в тот молчаливый час,
Когда на небе звезд мерцает вереница,
Вдвоем, под тенью лип, вы не сближали лица,
Шепчась, хотя никто не мог услышать вас;
Коль дрожь руки в руке была вам незнакома;
Коль, услыхав слова «люблю тебя», вы дома
Не повторяли их потом все вновь и вновь;
Коль жалости в себе не ощущали к тронам
И к тем, кто жаждет их, кто тянется к коронам,
Забыв о том, что есть великая любовь;
Коль по ночам, когда, одетый мглы убором,
Молчит Париж с его готическим собором,
С саксонской башнею, с громадами домов,
Когда полет часов безудержен и волен,
Когда, двенадцать раз срываясь с колоколен,
Они влекут вослед рой несказанных снов;
Коль вам не довелось тогда, в тиши дремотной,
Пока, вдали от вас, свежа и беззаботна,
Она вкушает сон, — метаться, и стонать,
И горько слезы лить, и звать ее часами
В надежде, что она появится пред вами,
И горький свой удел бессильно проклинать;
Коль взоры женщины, вам душу обновляя,
Не открывали врат неведомого рая;
Коль ради той, чьи дни спокойны и легки,
Кто в ваших горестях лишь ищет развлечений,
Не приняли бы вы и смерти и мучений, —
Любви не знали вы, не знали вы тоски!
Ноябрь 1831
Плачь, добродетель, если я умру...
Андре Шенье.
Друзья, скажу еще два слова и потом
Без грусти навсегда закрою этот том.
Похвалят ли его, или начнут глумиться?
Не все ль равно ключу, куда струя помчится?
И мне, глядящему в грядущие года,
Не все ли мне равно, в какую даль, куда
Дыханье осени умчит остатки лета —
И сорванный листок, и вольный стих поэта?
Да, я пока еще в расцвете лет и сил.
Хотя раздумья плуг уже избороздил
Морщинами мой лоб, горячий и усталый, —
Желаний я еще изведаю немало,
Немало потружусь. В мой краткий срок земной
Неполных тридцать раз встречался я с весной.
Я временем своим рожден, и заблужденья
В минувшие года туманили мне зренье.
Теперь, когда совсем повязка спала с глаз,
Свобода, родина, я верю только в вас!
Я угнетение глубоко ненавижу,
Поэтому, когда я слышу или вижу,
Что где-то на земле судьбу свою клянет
Кровавым королем истерзанный народ;
Что смертоносными турецкими ножами
Убита Греция, покинутая нами;
Что некогда живой, веселый Лиссабон
На пытку страшную тираном обречен;
Что над Ирландией распятой — ворон вьется;
Что в лапах герцога, хрипя, Модена бьется;
Что Дрезден борется с ничтожным королем;
Что сызнова Мадрид объят глубоким сном;
Что крепко заперта Германия в темницу;
Что Вена скипетром, как палицей, грозится
И жертвой падает венецианский лев,
А все кругом молчат, от страха онемев;
Что в дрему погружен Неаполь; что Альбани
Катона заменил; что властвует в Милане
Тупой, бессмысленный австрийский произвол;
Что под ярмом бредет бельгийский лев, как вол;
Что царский ставленник над мертвою Варшавой
Творит жестокую, постыдную расправу
И гробовой покров затаптывает в грязь,
Над телом девственным кощунственно глумясь, —
Тогда я грозно шлю проклятия владыкам,
Погрязшим в грабежах, в крови, в разврате диком.
Я знаю, что поэт — их судия святой,
Что муза гневная могучею рукой
Их может пригвоздить негодованьем к трону,
В ошейник превратив позорную корону,
Что огненным клеймом отметить может их
На веки вечные поэта вольный стих.
Да, муза посвятить себя должна народу.
И забываю я любовь, семью, природу,
И появляется, всесильна и грозна,
У лиры медная, гремящая струна.
Ноябрь 1831
Придите, я хочу вас видеть, чаровница!
Назвать вас ангелом и Дант не побоится.
Вергилий — тот бы вас возвел в богини сан
За ножку легкую, за грациозный стан,
За гордое чело, камеи профиль тонкий...
Могли бы вы носить тунику амазонки,
Сударыня! Любой сераль и гинекей
Гордился бы, клянусь, красой таких очей.
Челлини оценить сумел бы прелесть вашу:
Он вычеканил бы серебряную чашу,
Где лотос в женщине чудесно воплощен,
Иль кубок золотой для вас отлил бы он,
Где лилии сплелись, как женские фигуры.
Те странные цветы не вылепить с натуры!
Придите, я люблю блеск ваших дивных глаз!
Когда мы встретились случайно в первый раз,
Был чудный летний день. Воспоминанье это
Живет у вас в душе, как и в душе поэта.
Вы улыбаетесь... Подайте руку мне!
Навстречу мы пойдем смеющейся весне,
Туда, в ближайший лес, где дуб стоит ветвистый
И где зеленый мох постелью лег пушистой.
21 апреля 1837
Раз всякое дыханье
Приносит в дар
Напев, благоуханье
Иль сердца жар;
Раз все прекрасной даме
В дни первых грез
Несут, увы, с шипами,
Охапки роз;
Раз май несет с собою
Зеленый шум,
А ночь — часы покоя
Без тяжких дум;
Раз каждой ветке птичку
Шлют небеса,
Фиалку-невеличку
Поит роса;
Раз, подойдя вплотную
К подножью скал,
Дарит им поцелуи
Соленый вал, —
То приношу тебе я,
Подруга дней,
То, что всего ценнее
В душе моей:
То — дар, в груди сокрытый,
То — мысль моя;
Росою слез омыта,
Она твоя.
Тебе — мои обеты,
Им нет числа;
Тебе — все дни поэта,
Их блеск и мгла;
Тебе — восторгов взлеты,
Бездумье снов
И ласки (нет им счета)
Моих стихов;
Тебе — мой дух мятежный:
Во тьме ночной
Ему лишь взор твой нежный
Горит звездой;
И музу шлю тебе я —
Пускай она
Грустит тоской твоею,
Коль ты грустна,
И сердце, дар поэта, —
Возьми его:
В нем, кроме страсти этой,
Нет ничего.
19 мая 1836
Пятнадцать сотен лет во мраке жил народ,
И старый мир, над ним свой утверждая гнет,
Стоял средневековой башней.
Но возмущения поднялся грозный вал,
Железный сжав кулак, народ-титан восстал,
Удар - и рухнул мир вчерашний!
И Революция в крестьянских башмаках,
Ступая тяжело, с дубиною в руках,
Пришла, раздвинув строй столетий,
Сияя торжеством, от ран кровоточа...
Народ стряхнул ярмо с могучего плеча,-
И грянул Девяносто Третий!
Ну и как же без кладбища…
Сумерки
Как саван, бледный пруд лежит в чащобе леса;
Полянка тихая в кустах укрылась там;
Все глубже, все тесней густой листвы завеса.
В сплетении ветвей видна ль Венера вам?
Видна ль Венера вам над дальнею грядою,
Вам, кто в вечерней мгле и счастлив и влюблен?
Туман на дно ложбин лег белой пеленою,
Трава, зашелестев, могил тревожит сон.
О чем шуршит трава? Что говорит могила?
«Пусть любит, кто живет! А нам под тисом спать…
Целуйтесь горячей: мир сумраком покрыло.
Вам наслаждаться, жить, а нам – лишь вспоминать.
Любите пламенно! Любовь угодна богу.
О вы, бредущие по дремлющим лесам!
Частица той любви, что в дальнюю дорогу
Мы взяли, в мир иной, в молитве светит нам».
Те, кто мертвы теперь, блистали в днях минувших.
Светляк, таясь во мгле, фонарик засветил.
Колышет ветерок траву в полях уснувших,
Дыханье Господа тревожит сон могил.
Укромной хижины чернеют очертанья;
Доносится с лугов шаг мерный косарей;
Звезда – цветок небес – льет тихое сиянье
Огнистым венчиком мерцающих лучей.
Пришла пора любви, и расцветают вишни;
И ангел вечера на крыльях голубых
Сливает, унося, зов мертвых еле слышный
С любовью страстною, с лобзаньями живых.
Шелле, август 18…
-
-
02.10.2008 в 00:00-
-
02.10.2008 в 00:01Ну и как же без кладбища… " Сумерки" просто потрясли. Ну да, люблю я кладбищенскую тематику.
-
-
02.10.2008 в 12:33А дореволюционное собрание сочинений не смотрели?
Это мысль! Только где его взять, не подскажете? В сети, наверное, нет?
-
-
02.10.2008 в 12:47Я еще в подростковом возрасте прочитала "Олимпио" Андре Моруа и заинтересовалась Гюго как человеком. А лет в 18 мне попались его стихи и драмы на французском и частично русском языках. Так в его стихи я просто влюбилась, и многие с тех пор знаю наизусть. Тем более что у него много хороших стихов о любви
"Сумерки" мне тоже очень нравятся - "memento mori" плюс любовь. Я, еще помню, гадала, как можно видеть планету Венеру
-
-
02.10.2008 в 13:02-
-
02.10.2008 в 13:11А я читала только "Рюи Блаз" и видела несколько фильмов на эту тему. Вообще стихи и драмы Гюго у нас трудно найти. В отличие от Франции, он у нас считается больше прозаиком, чем поэтом.
А Вы еще и поете?
-
-
02.10.2008 в 13:41А Вы еще и поете? Да, я занималась сольным пением 5 лет с профессором нашей питерской консы. Потом бывала на различных курсах, немного пела в Филармонии, преподавала сольное пение и преподаю до сих пор уже здесь
-
-
02.10.2008 в 13:54-
-
02.10.2008 в 16:55Чего у Вас только нет
Если нетрудно, поищите, пожалуйста, когда будет время. Это из сборника "Осенние листья" первое стихотворение. А так остается только Ленинка, в нашем городе такие вещи не водятся
-
-
02.10.2008 в 17:28Экранизацию я смоттела только одну, с Ж. Маре в главной роли. А что, есть еще какие - то другие?
А вот кино с Ж. Марэ я как раз и не видела
Да, я занималась сольным пением 5 лет с
Сольное пение - это прекрасно (сколько у Вас талантов!)
А преподавать сольное пение - тяжкая доля, мне кажется я когда-то брала уроки вокала, и мне было очень жалко преподавательницу, которая мучается с такими, как я
-
-
02.10.2008 в 19:24А еще есть юмористическая экранизация "по мотивам" с Луи де Фюнесом (дон Саллюстий) и Ивом Монтаном (Рюи Блаз)
там же все умерли!А преподавать сольное пение - тяжкая доля Это точно. Но почему - то здесь, в Норвегии, это мне в радость. Может потому что практически у всех моих учеников хорошие, чистые голоса? Чего не скажешь, когда я преподавала в России. Измучаешься и получишь гипертонический криз, пока выбьешь правильный и ровный звук.
А вот с фортепиано как раз наоборот. Каждодневная головная боль обеспечена
-
-
02.10.2008 в 20:02Кошмар! Это же драма! Какой там может быть юмор, там же все умерли!
Ну, там все благополучно выжили
практически у всех моих учеников хорошие, чистые голоса
В таком случае Вам действительно повезло
А вот с фортепиано как раз наоборот
Нет в жизни гармонии
-
-
02.10.2008 в 20:49-
-
02.10.2008 в 21:25Вы гений, спасибо!
-
-
02.10.2008 в 21:57-
-
02.10.2008 в 22:48Нет в жизни гармонии А в России все наоборот было? В России да - совершенно другой подход, особенно, когда ты работаешь в музыкально - педагогическом колледже. Там фортепиано - профилирующий предмет, халтуры не должно быть, все очень серьезно. Мои ученики часто занимали призовые места на Всероссийских и региональных конкурсах. А здесь - просто развлекаловка и уровень на уровне сельского клуба. Но всех это устраивает и все очень довольны. Кроме меня
-
-
02.10.2008 в 23:18А здесь - просто развлекаловка и уровень на уровне сельского клуба.
Печально, конечно(( Пусть тогда хоть красиво поют
-
-
02.10.2008 в 23:19-
-
02.10.2008 в 23:29