Случайные невесёлые параллели. Заметки социолога

[rosarosa]

Мое внимание привлекла небольшая статья Питирима Сорокина, где проведена сравнительная параллель между революцией во Франции и Февральской революцией в России. Почему Февральской? Да потому что, самое интересное, статья опубликована в газете " Воля народа" 16 октября 1917 года, за 10 дней до Октябрьской революции. Интересные сравнения, на мой взгляд. Потому что, как мне помнится, еще в канун празднования 200 - летия Великой французской революции в периодической печати постоянно шли сравнения Ленина, Дзерджинского, Троцкого с деятелями ВФР. Газеты и журналы пестрели сообщениями типа : " Ленин - это Робеспьер, который победил", ну и т.д. Сорокин же, в свою очередь, думает немного иначе: "Многие теперь любят сравнивать нашу революцию с великой французской революцией. Это сравнение допустимо в ряде вопросов. Но увы! Едва ли оно служит к нашей выгоде.

Когда изучаешь деятелей того народа и сравниваешь их с деятелями нашего времени - какая глубокая разница представляется между первыми и вторыми. Там титаны мысли, совести и воли, здесь - маленькие люди... Сравните деятелей Конституанты, Законодательного собрания и Конвента с современными вождями различных партий и направлений и вы не можете не прийти к указанному выводу.

Есть ли у нас фигуры, подобные Сийесу и Мирабо или Бриссо, Кон-дорсэ и Верньо или Дантону, Робеспьеру и Марату, или даже "интернационалисту" того времени Анахарзису?

Увы! - ни одной. Ни среди правой, центра и левой наших дней нет ни одной фигуры, которую можно было бы поставить рядом с любым из крупных деятелей французской революции. Неужели же можно сравнивать "опереточного бандита" Троцкого с Робеспьером или лидерами эбертистов? Нельзя поставить рядом с Кондорсэ ни одного из представителей революционных партий, и никто из наших либералов не сравнится с Мирабо или Сийесом.

Правда, деятели французской революции также казались друг другу весьма маленькими людьми. Поэтому и мы можем впадать в аберрацию, недооценивая действующих лиц великой трагедии, происходящей на наших глазах.

Но едва ли это так... Помимо исторической перспективы о величии героев французской революции говорят их дела и оставленное ими человечеству наследство. Не им ли человечество обязано всеми современными общественными идеями и политическими лозунгами? Не их ли наследством живем мы до сих пор в своей политике? Они впервые выковали и осуществили почти все, что выставляют современные революции на своих знаменах. Они имеют право на звание великих, ибо велики сокровища, оставленные ими человечеству.

А что дали современные герои революции? Что они оставили в наследство будущим поколениям? Брошена ли нами в мир хотя бы одна новая великая идея, способная зажечь человеческие души и питать их в течение десятков и сотен лет? Увы! Нет. Мы только повторяем старые заветы, да и то, боюсь, повторяем, нередко искажая их.

Пока нами не создано ни одного нового великого политического института, не написано ни одной новой нормы права, подобной "Декларации прав человека и гражданина". Ни в истории идей, ни в истории политических учреждений мы не вписали ни одной страницы, которую не знало бы прошлое и которая в том или ином виде не была бы высказана великими деятелями французского переворота.

А характеры? Не стоит и сравнивать... Где у нас Кондорсэ, нашедший в себе силу духа взаперти, в постоянной опасности быть схваченным и отправленным на эшафот написать свою знаменитую "картину прогресса человеческого разума"? Где у нас Верньо с знаменитой репликой Робеспьеру, с его непоколебимым мужеством перед смертью, свидетельствуемым его речью и письмами к Конвенту?

Быть может, нигде это различие не проявляется столь резко, как в сравнении поведения Ленина и Дантона. Первый после предъявления к нему обвинения скрылся и скрывается до сих пор. Второй идет на эшафот и в ответ на уговоры друзей бежать отвечает: "Разве я могу на подошвах моих сапог унести отечество?"

Если когда-нибудь новый Олар будет писать историю русской революции и воскрешать образы ее деятелей, то едва ли он придет к тем же выводам, к которым пришел историк французской революции...

Тот же контраст дан и в поведении масс. Французская революция шла под знаменем патриотизма и центростремительных сил. Она, быть может, впервые собрала рассыпанную храмину Людовика XIV и Людовика XV и создала, по выражению Мирабо, из "пестрого агрегата отдельных наций" - единую французскую нацию. Наша же революция идет под знаменем сепаратизмов - национальных, классовых, сословных, групповых и т. д., разорвавших и разрывающих единую Россию на куски, истощающие революцию и распыляющие ее силы...

Патриотизм и центростремительность спасли Францию. Сепаратизм, отсутствие чувства родины и центробежность губят Россию.

Этот патриотизм создал победоносную армию французской революции с ее знаменами, гласившими: "Дисциплина и повиновение закону" и "Французский народ. Или свобода, или смерть". Сепаратизм и отсутствие патриотизма нашу армию дезорганизовали, превратили ее в значительной степени в пестрое, распущенное стадо, не способное не только побеждать численно слабого врага, но даже успешно отражать его нападения...

Если бы эти печальные параллели были результатом исторической аберрации, склонной умалить современников и преувеличенно ценить прошлое, то оставалось бы только радоваться этому.

Но увы! Это не аберрация. Против такого допущения говорят не только слова, но и дела, не только предположения, но и факты, и, к сожалению, факты неоспоримые".

Питирим Сорокин
"Воля народа", 16 октября 1917 года, №146