[rosarosa]

Общество в котором, в конце концов, Робеспьер казалось был больше всего как у себя дома, было не формальное академическое, а эстетическое общество любителей роз. Клуб Розати был основан за несколько лет до его возвращения в Аррас. Его члены встречались каждого 21 июня в саду в Бланзи, у берега реки Скарп и аббатства Авен. Сидя в зеленой беседке из бирючины, украшенной бюстами Шапеля, Шалье и Лафонтена, они ели и пили, и экспромтом сочиняли стихи на вечные темы жизни и любви. Аррас, хоть и был маленьким городом, имел определенную репутацию в литературе и искусстве, и не было недостатка кандидатов в члены такого элегантного сообщества.
Из первых девяти членов, Легей, "Сильва" Шарамон (они предпочитали прозвища), Кенье, Депрец, и Лангле были юристами; Карре был кавалером ордена Святого Людовика, Бергейн - рисовальщик цветов, "Берт" Эрбе был викарием в Сен-Обере и Жинье хирургом в военном госпитале. Позднейшие члены включают в себя Карно (также академика) и Шамморена, офицеров Инженерии (?), Дюбуа де Фоссе, Фосе де Рюзе, и Ледюк (отец) , юристы, Пьер Ко - музыкант и маркиз де Вогренан - комендант городского гарнизона.
Вступление Робеспьера проходило согласно привычным обрядам. Он был приглашен в беседку, трижды вдохнул аромат розы, и прикрепил ее к своему жилету; выпил церемониальный бокал с вином и розовой водой. был заключен в объятья одним из членов и приветствован речью и стихами. Обращение Леге описывало его, как человека" с первых шагов его правовой карьеры, приковал к себе взгляды своих соотечественников. Мы восхищаемся возвышенными талантами", - продолжал он, особенно когда. как у вас. сэр, они всегда посвящены в конце к пользе и мы следили с высочайшим интересом за их развитием". Оратор добавил, неосознанно подтверждая свидетельство Шарлотты, что Робеспьер также имел социальную квалификацию для принятия в клуб, -"дар делать остроумные замечания и сводить разговор к прекрасному стиху; склонность к смеху... одним словом decipere in loco (безумствует там, где это уместно??). Шарамон затем выступил с импровизированной песней, которая не говорит нам ни о чем, кроме того, что Робеспьер разбавил свое вино, и что в Розати не все были поэтами. Следующим выступил Эрбе с более претенциозным выступлением, метрическим актом (?) вступления, которое заслуживает перевода за то, что сообщает нам о Робеспьере и Розати.
Whereas there lives the lawer, man of many parts;
Whereas the case is proven, he has a pretty wit;
In epigram and irony, and all without offence;
Whereas he likes, (who doubts it - Вайда, например,) to sing and laugh and drink
And some times, in his leisure, walks in the sacred vale,
Effortlessly ascenging the peak of Helicon;
We, therefore, Rose-lovers, the only of our kind,
We devotees of pleasure, who laugh our worries down;
And, in our happy circle, and round our pleasant board,
Bring back the golden ages when poets joked in verse;
To all whom it concerneth - French, English, and the rest-
Born North and South th' Equator - Be it known that we this day,
In this our solemn council, and emptying each in turn
His cup, or glass, or beaker, hereby elect nem. con.
Maximilien de Robespierre into our brotherhood.
And when a certain month come, a certain day and hour,
He must forsake his mansion, be present in our board,
And there to willing audience must sing a pretty song;
So now, as then, we'll cheer him: - Bravo! Hip, Hip, Hurrah!
Ответ Робеспьера на это требование был не песней, поскольку он не мог петь не фальшивя, а речь , которая стала бессознательным пародированием на его серию эссе, написанных ради приза, озаглавленная Похвальное слово Розе. Он показывает Максимилиана, как молодого эстета; любителя роз в литературе. полумистических, а не садовых. Его розы: "с пиршеств Анакреона, с ужинов Горация, Августа и Мецената". Он настаивает на родстве с героями и мудрецами Греции и Рима.
Затем он продолжает, чтобы описать образ Венеры, снизошедшей до него и его товарищей, которых богиня назначила краеугольными камнями "возвышенного строения, основанного на согласии и дружеских отношениях" и научила "доктринам, в которые они поверили" и "обрядам , которые они совершали" и он объясняет, как высшая любовь отучает своих приверженцев от низших стремлений: "теперь мы не чувствуем ничего, кроме отвращения ко всем преходящим удовольствиям этого бренного мира и единственные узы, которые привязывают нас к жизни, это желание исполнить наше великолепное призвание"
Возможно, что эта "вычурная бессмыслица" лежит ближе к настоящей точке зрения Робеспьера, чем некоторые из рассчитанных на приобретение голосов мнений из его более серьезных "Похвальных слов". Во всяком случае, мы можем найти сходство с ней в его пуританстве, его склонности к основанному на догмах обществу, его "религии добродетели" и его платоническом ухаживании за скромной, но серьезной Элеонорой Дюпле.
Был, по меньшей мере, один случай, когда Робеспьер, одетый, как крестьянин, присоединился к сельским танцам зеленеющей деревни."Нельзя не допустить его пригодность к членству в Розати" , - писал Дюбуа де Фосе, - "увидев его принимающим участие в пасторальных пирушках деревни и оживляющего танцы своим присутствием. Зритель ослеплен, сам бог элегантности фамильярно смешивается со смертными и пирует под просторной верхней пастушеской одеждой , проблеск его божественности".